Тишкин А.А. Металлические изделия аржано-майэмирского времени с Алтая: рентгенофлюоресцентный анализ и культурно-хронологическая атрибуция
Материал из Археология Алтая.
Статья опубликована: Сакская культура Сарыарки в контексте изучения этносоциокультурных процессов Степной Евразии. – Караганда, 2012.
В настоящее время перед российскими археологами стоит задача более интенсивного изучения уже накопленных материалов. Для этого используются современные естественно-научные методы. Они направлены на получение необходимого объема объективной информации для проверки ранее сформулированных выводов, концепций и предположений, а также для выхода на новый уровень исследовательской деятельности. В этом процессе важным является определение химического состава металлических изделий. Особое значение такие данные приобретают там, где работа вообще не проводилась либо она реализовывалась спорадически. Автором статьи намечена и последовательно выполняется программа изучения предметов аржано-майэмирского времени (конец IX – 2–3-я четверти VI в. до н.э.) с помощью рентгенофлюоресцентного спектрометра ALPHA SERIESТМ Альфа-2000 (производство США), который имеется на кафедре археологии, этнографии и музеологии Алтайского государственного университета. Характеристика прибора, используемого метода и реализуемого подхода изложена в одной из недавно изданных монографий (Тишкин А.А., Серегин Н.Н., 2011, с. 61–65).
Публикуемые в статье результаты базируются на изучении археологических находок, хранящихся в Музее археологии и этнографии Алтая Алтайского государственного университета (автор выражает благодарность директору Г.Л. Нехведавичюсу и главному хранителю В.В. Горбунову за возможность проведения исследований). Наиболее представительной оказалась коллекция, полученная Н.Ф. Степановой при раскопках в Горном Алтае памятника Элекмонар-II. Эти материалы полностью опубликованы и прошли определенную интерпретацию (Степанова Н.Ф., 1996; Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., 1997, с. 40, 43–62, 65, 68–76, 78–80 и др.; Шульга П.И., 2008, с. 170–171; Тишкин А.А., 2011, с. 279–283, рис. 2, 2, 30, 40, 42–45, рис. 3, 5–7, 9, 12–16, 49; рис. 4; рис. 6, 2–5; и др.). Кроме этого, изучались и другие древние изделия из таких археологических комплексов, как Бийке (Тишкин А.А., 1996), Бойтыгем-II (Абдулганеев М.Т., 1994) и Тыткескень-VI (Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., 1997, с. 38–48, рис. 9–12; Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., Матренин С.С., 2011, с. 97–104). Все они демонстрируют различные этапы развития на Алтае бийкенской археологической культуры (Тишкин А.А., 2007а, с. 94–97; 2007б, с. 146–158; 2011, 277–286; и др.).
В качестве сравнительного материала привлечен неполный комплект элементов конского снаряжения из местонахождения Гилевский мост (Тишкин А.А., 1998, с. 79–81, 87–88, рис. 1–2), который отражает другую традицию в рамках обозначенного хронологического периода. Эти изделия относятся к майэмирской (майемерской) культуре (Тишкин А.А., 2003, с. 165–166) и также хранятся в Музее археологии и этнографии Алтая АлтГУ. Следует отметить, что рентгенофлюорсцентный анализ отобранных проб именно от данных находок ранее был выполнен С.В. Хавриным (2008, с. 176) в Лаборатории научно-технической экспертизы Государственного Эрмитажа. Наши результаты, приводимые в настоящей статье, получены непосредственно при изучении самих вещей, при этом тестирование спектрометром осуществлялось в разных местах изделий. В указанной работе С.В. Хаврина (2008, с. 177) также изложены предварительные определения химического состава трех находок из памятника Элекмонар-II («пряжка, крючок, нож»). Заключения по металлическим предметам данного археологического комплекса в нашей статье представлены полностью.
Проведенные к настоящему времени исследования позволяют соотнести изученные объекты с разработанной культурно-хронологической схемой древней истории Алтая (Тишкин А.А., 2007а, с. 236). Изделия бийкенской культуры зафиксированы в основном в раскопанных курганах и представлены разными категориями (орудия труда, вооружение, конское снаряжение, украшения и др.). В соответствие с их функциональным использованием изложим зафиксированные характеристики. При этом основной акцент будет сделан на рентгенофлюоресцентный анализ, который для большинства таких артефактов был выполнен впервые.
Орудия труда. Сначала всесторонне изучался бронзовый нож (рис. 1, 1; рис. 2, 1), обнаруженный на памятнике Бийке (Тишкин А.А., 1996, с. 22). Изделие довольно массивное, дугообушковое, длиной 18,5 см. Рукоять выделена уступом пятки клинка и имеет расширение от этого места к навершию в виде односторонней закраины, выступающей почти под прямым углом к плоскости ножа. Предмет отлит в двухсторонней форме, о чем свидетельствуют следы литейного шва на рукояти, закраине и обухе. Лезвие было остро заточено. Клинок с одной стороны имеет выемку или желобок шириной до 0,65 см. Скос обуха выделен сегментовидной правкой. Общая форма ножа изогнутая.
При использовании рентгенофлюоресцентного спектрометра вначале были получены результаты поэлементного состава в центре клинка, покрытого мощной патиной. Они оказались следующими: Cu (медь) – 88,94%; Sn (олово) – 6,09%; As (мышьяк) – 3,34%; Sb (сурьма) – 0,74%; Ni (никель) – 0,51%; Pb (свинец) – 0,22%, Bi (висмут) – 0,16%. Затем тестировалась место, где ранее сотрудником Института археологии РАН буром отбиралась проба для спектрального анализа: Cu – 89,9%; Sn – 6,75%; As – 2,24%; Ni – 0,52%; Fe (железо) – 0,33%; Pb – 0,26%. Следующий этап исследования предусматривал изучение маленького участка обуха, на котором аккуратно механическим путем были удалены имевшиеся окислы*. Получены показатели с реальной металлической поверхности: Cu – 90,28%; Sn – 6,52%; As – 1,51%; Sb – 0,69%; Ni – 0,61%; Pb – 0,3%; Fe – 0,09%. Для такого изделия, как нож, важно проверить состав сплава в его рабочей части. Поэтому изучался очищенный от патины участок клинка у острия: Cu – 90,97%; Sn – 5,7%; As – 2,58%; Ni – 0,52%; Pb – 0,23%. Совокупность имеющихся данных позволяет заключить, что предмет изготовлен из бронзы. Основу сплава составляла медь с естественными (рудными) примесями (мышьяк, сурьма, никель и др.). Зафиксированное количество олова являлось искусственной добавкой, позволявшей повысить необходимые качества рассматриваемого орудия труда.
Среди находок, схожих с бийкенским ножом, выделяется аналогичное бронзовое изделие из могильника большереченской культуры БЕ-XIV (Грязнов М.П., 1956, с. 71, табл. ХХI, 19). Имеется также ряд общих черт с таким же предметом из ближайшего памятника Усть-Куюм (Марсадолов Л.С., 1981, с. 21, рис. 4). Ножи, подобные бийкенскому, более характерны для древних культур, располагавшихся к востоку и юго-востоку от Горного Алтая. Время их появления определяется концом периода поздней бронзы (Членова Н.Л., 1967, с. 166–180, табл. 37; 1972, табл. 72, 86). Западная граница фиксации таких находок – территория современного Казахстана (Степная полоса…, 1992, с. 142, 145, табл. 56). Обнаруженные там ножи датируются в пределах VIII – начала VI в. до н.э. Для установления хронологии бытования бийкенского ножа нужно исходить не только из имеющегося круга аналогий. Необходимо учитывать архаичность оформления и то, что данное изделие найдено в кургане №2, который является одним из наиболее ранних погребальных сооружений исследованного комплекса на Бийке. Поэтому период его изготовления и использования был определен рамками VIII–VII вв. до н.э., что не противоречило времени существования позднекарасукских и «карасук-тагарских» форм бронзовых ножей (Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., 1997, с. 77). Позднее уточненная датировка (2-я половина VIII – 1-я половина VII в. до н.э.) нашла отражение при попытке обозначения этапов развития бийкенской археологической культуры (Тишкин А.А., 2007б, рис. 3).
Следующая изученная серия металлических ножей (рис. 1, 2–5; рис. 2, 2–5) происходит из указанного памятника Элекмонар-II (Степанова Н.Ф., 1996, с. 56, 64, 67, рис. 6, 1–4) и отличается от предыдущей находки из Бийке. Эти металлические предметы исследовалась по следующей схеме. Сначала тестировалась патинизированная поверхность, а затем на одном из участков производилось механическое удаление окислов, и непосредственно изучался сам сплав. Результаты рентгенофлюоресцентного анализа изделий представлены в указанной последовательности и выглядят следующим образом.
Пластинчатый нож с относительно крупным кольчатым навершием, длиной 14,6 см (рис. 1, 2; рис. 2, 3): 1) Cu – 59,03%; Sn – 37,62%; Pb – 1,43%; As – 1,01%; Fe – 0,75%; Bi – 0,15%; 2) Cu – 57,17%; Sn – 41%; Pb – 0,96%; As – 0,51%; Fe – 0,36%.
Пластинчатый нож с малым кольцевым навершием, длиной 14,6 см (рис. 1, 3; рис. 2, 2): 1) Cu – 59,02%; Sn – 37,49%; Pb – 1,64%; As – 1,25%; Fe – 0,53%; Ni – 0,07%; 2) Cu – 59,11%; Sn – 36,68%; Pb – 1,49%; As – 1,12%; Fe – 1,05%; Ti (титан) – 0,46%; Ni – 0,09%.
Пластинчатый нож без оформленного навершия, длиной 14,3 см (рис. 1, 4; рис. 2, 4): 1) Cu – 73,33%; Sn – 22,07%; Fe – 3,21%; As – 0,75%; Ti – 0,54%; Pb – 0,1%; 2) Cu – 85,59%; Sn – 13,44%; As – 0,53%; Fe – 0,27%; Pb – 0,17%.
Пластинчатый нож (длиной 12 см) с расширяющейся рукоятью, на окончании которой имеется небольшое отверстие (рис. 1, 5; рис. 2, 5): Cu – 56,57%; Sn – 41,04%; Fe – 1,27%; Ti – 0,35%; As – 0,33%; Pb – 0,3%; Ni – 0,14%. 2) Cu – 51,72%; Sn – 46,71%; Pb – 0,8%; As – 0,34%; Fe – 0,29%; Ni – 0,14%.
Все перечисленные изделия из памятника Элекмонар-II – бронзовые. В составе их сплавов выделяется повышенное содержание олова (от 13,44% до 46,71%), что является характерной чертой для металлических изделий Алтая «раннескифского» времени (Хаврин С.В., 2008, с. 173–178). Круг аналогий рассмотренным предметам уже определялся (Степанова Н.Ф., 1996, с. 67). К этому стоит добавить, что один из ножей (рис. 1, 5; рис. 2, 5) обнаруживает соответствие среди находок, зафиксированных при раскопках кургана Аржан-2 (Čugunov K.V., Parzinger H., Nagler A., 2010, Taf. 94, 2), который датируется серединой VII в. до н.э. Однако совокупность зафиксированного комплекса на памятнике Элекмонар-II позволяет предварительно определить дату в пределах 1-й половины VII в. до н.э. (Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., 1997, с. 43–62, 65, 68–76, 78–80 и др.; Тишкин А.А., 2007б, рис. 2).
Предметы вооружения. Из них в нашем распоряжении оказались только наконечники стрел. Они происходят из двух памятников: Элекмонар-II (рис. 1, 6–7; рис. 3, 15–16) и Тыткескень-VI (рис. 1, 14–15; рис. 2, 9–10). Получены следующие результаты рентгенофлюоресцентного анализа (все предметы исследовались дважды и в разных местах; первый поэлементный ряд отражает тестирование поверхности со снятыми окислами, а второй – с ними).
Элекмонар-II, курган №10. Трехлопастной наконечник стрелы с выступающей втулкой, длиной 3,1 см (рис. 1, 6; рис. 3, 16). Судя по представленным показателям химического состава, изделие, скорее всего, нужно характеризовать как медное. Наличие в первом случае мышьяка и свинца может рассматриваться как отражение рудных примесей. Происхождение дополнительно обнаруженных в окислах других химических элементов может иметь различное происхождение. 1) острие: Cu – 97,24%; As – 2,5%; Pb – 0,26%; 2) втулка: Cu – 95,82%; As – 2,74%; Sn – 0,42%; Pb – 0,36%; Bi – 0,33%; Fe – 0,33%.
Элекмонар-II, курган №4. Черешковый наконечник стрелы, длиной 4,8 см с трехгранно-трехлопастным рельефным пером (рис. 1, 7; рис. 3, 15). Он может быть обозначен как бронзовый. Прибором зафиксирован медно-оловянно-свинцовый сплав: 1) острие: Cu – 70,99%; Pb – 14,69%; Sn – 14,33%; 2) черешок: Cu – 66,64%; Sn – 17,61%; Pb – 12,88%; As – 1,14%; Fe – 0,62%; Zn (цинк) – 0,58%; Ti – 0,53%.
Датировка и круг аналогий для кратко представленных наконечников стрел из Элекмонара-II уже рассматривались в публикациях (Степанова Н.Ф., 1996, с. 66–67; Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., 1997, с. 83; и др.). Чаще всего указывались широкие территориальные рамки, а временной диапазон обозначался от начала VII до начала V в. до н.э. На Алтае такие изделия пока единичны. Хронологические показатели могут быть скорректированы за счет датировки других находок из памятника.
Следующие наконечники стрел происходят из кургана №56 комплекса Тыкескень-VI. Они относятся к одному типу: бронзовые, втульчатые, двухлопастные, имеют ромбовидную форму пера, без шипов. Втулка хорошо выражена, немного выступает за лопасти, слегка расширяется у основания, а, внутри закругляется у центра. Острие четырехгранное. На изделиях с двух сторон четко обозначены нервюры, которые должна были усиливать их проникающие и разрушающие способности (Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., 1997, с. 81–82).
Наконечник стрелы с формой пера близкой к симметрично-ромбической имеет длину 4,3 см (рис. 1, 14; рис. 2, 10). Судя по результатам рентгенофлюоресцентного анализа, основой сплава являлась медь с рудными примесями (мышьяк, свинец). Олово использовалось в качестве легирующей добавки. Повышенное содержание свинца может рассматриваться и как дополнительная искусственная примесь. 1) Cu – 87,1%; Sn – 11,32%; Pb – 1,17%; As – 0,41%; 2) Cu – 87,86%; Sn – 10,67%; Pb – 0,98%; As – 0,33%; Fe – 0,16%.
Наконечник стрелы (рис. 1, 15; рис. 2, 9) длиной 4 см отличается от предыдущего не только ассиметрично-ромбической формой пера, но и наличием на втулке отверстия. Зафиксированные спектрометром поэлементные показатели схожи с предыдущими данными. Отличие заключается в отсутствии мышьяка. 1) Cu – 96,85%; Sn – 2,37%; Pb – 0,78%; 2) Cu – 95,44%; Sn – 3,25%; Pb – 1,07%; Fe – 0,24%.
Найденные в кургане №56 памятника Тыткескень-VI бронзовые, втульчатые, двухлопастные наконечники стрел (рис. 2, 9–10) появились на Алтае, скорее всего, во 2-й половине VIII в. до н.э., но наиболее «популярными» они стали в VII–VI вв. до н.э. (Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., 1997, с. 81–82; Тишкин А.А., 2007б, рис. 3 и 6). Следует указать, что изделия представленного типа не обнаружены в хорошо датируемом кургане Аржан-2 (Чугунов К.В., 2011, с. 296–324). При этом аналогичные наконечники присутствуют в Аржане-1 (Грязнов М.П., 1980, рис. 11, 12), дата сооружения которого определяется концом IX – началом VIII в. до н.э. (Евразия в скифскую эпоху…, 2005, с. 88–89). В настоящее время обозначилась необходимость типологического анализа наконечников стрел аржано-майэмирского времени, найденных на территории Южной Сибири и сопредельных регионов, на основе хорошо датированных комплексов.
Украшения и детали одежды. К предметам, которые связаны с одеждой человека, по-видимому, относится обломок своеобразной планки, обнаруженный на памятнике Элекмонар-II (рис. 1, 8; рис. 3, 26). «Бляха с лучеобразными отростками» происходит из кургана №4 (Степанова Н.Ф., 1996, с. 64, 67, рис. 6, 12). Подобные изделия не характерны для бийкенской культуры Алтая. Целые планки, например, обнаружены в Монголии (Волков В.В., 1967, рис. 20, 17; Тэнгэрийн илд…, 2011, с. 172) и Забайкалье (Ступников Р.Н., 1974, с. 107–109; Гришин Ю.С., 1975, с. 137–138, рис. 49, 2). Есть такие находки и в других регионах. На наш взгляд, они являлись не только украшениями, но и были функционально значимыми деталями одежды кочевников аржано-майэмирского времени Центральной Азии и сопредельных территорий. Что касается изображения, то из-за стилизованности могут быть высказаны разные версии. Однако, судя по многочисленным находкам из Монголии, исходным является изображение головы оленя (Тэнгэрийн илд…, 2011, с. 166–169).
По рассматриваемому обломку получены следующие три набора показателей рентгенофлюоресцентного анализа: 1) центр археологизированной поверхности «звезды»: Cu – 90,23%; Sn – 7,86%; As – 1,46%; Pb – 0,19%; Fe – 0,14%; Ti – 0,12%; 2) участок со снятием окислов с внутренней стороны одного из «лучей»: Cu – 93,05%; Sn – 6,14%; As – 0,53%; Pb – 0,28%; 3) в слом планки: Cu – 93,12%; Sn – 6,03%; As – 0,55%; Pb – 0,22%; Fe – 0,08%.
Представленные результаты довольно близки друг к другу и демонстрируют сплав, основу которого составляла медь с набором рудных примесей (мышьяк, свинец, железо и титан). В качестве искусственной добавки использовалась олово, но не в столь значительном объеме, чтобы радикальным образом повлиять на функциональные, цветовые и другие особенности изделия. Что послужило причиной слома изделия, выяснить не просто. Вещь могли разделить специально, хотя не стоит исключать и не совсем качественное литье.
К украшениям человека относятся изделия, указанные как металлические пронизи для браслета (рис. 1, 13; рис. 3, 17–25). Они также обнаружены на памятнике Элекмонар-II и представляют набор из «девяти звеньев» (Степанова Н.Ф., 1996, с. 66, рис. 7, IV). Похожие пронизи обнаружены в кургане Аржан-2, но там они использовались для украшения ремешка, с помощью которого бронзовое зеркало подвешивалось к поясу (Čugunov K.V., Parzinger H., Nagler A., 2010, Taf. 66, 6b; Taf. 80, 1).
Рентгенофлюоресцентным спектрометром тестировались все указанные изделия из Элекмонара-II: 1) Cu – 48,26%; Sn – 51,58%; Pb – 0,16%; 2) Cu – 53,66%; Sn – 46,34%; 3) Cu – 53,02%; Sn – 46,98%; 4) Cu – 62,52%; Sn – 36,13%; Fe – 1,35%; 5) Cu – 54,18%; Sn – 45,82%; 6) Cu – 51,35%; Sn – 48,64%; 7) Cu – 53,78%; Sn – 44,88%; Fe – 1,34%; 8) Cu – 60,02%; Sn – 39,39%; Fe – 0,59%; 9) Cu – 49,78%; Sn – 50,22%.
Полученные результаты свидетельствуют, что для изготовления украшений использован своеобразный рецепт. Представленные показатели демонстрируют стабильно высокий процент олова в сплаве. Это обстоятельство позволяет предположить, что данный факт отражает возможность придания украшению «благородного» цвета и необходимого вида.
Следующие изученные изделия представляют собой серьги (рис. 2: 11–12). Они обнаружены при раскопках кургана №19 на памятнике Бойтыгем-II (Абдулганеев М.Т., 1994, с. 37–38), а ныне хранятся в Музее археологии и этнографии Алтая АлтГУ. Аналогий этим украшениям в настоящее время можно найти предостаточное количество (Васютин А.С., Садовой А.Н., 1999, с. 36, рис. 1, В; Семенов Вл.А., 1999, с. 166–168; Čugunov K.V., Parzinger H., Nagler A., 2010, Taf. 33, 3; 57, 2b; 58, 1; 72, 1; 91, 1–2; 97, 1; 99, 3, 5; 102, 1; 106, 5–6; 110, 1–5; и др.). Время их бытования определяется VII–V вв. до н.э. (Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., 1997, с. 90). Поэтому следует сразу же указать, что хронология курганов бийкенской культуры могильника Бойтыгем-II, предложенная М.Т. Абдулганеевым (1994, с. 38), явно удревнена и не согласуется с определением хронологии всех данных, полученных при исследовании памятника. Наиболее приемлемой датой раскопанных там объектов может являться 2-я половина VII – начало VI в. до н.э., основанная не только на анализе элементов конского снаряжения и с учетом рассмотренного круга аналогий (Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., 1997, с. 112; Марсадолов Л.С., 1998, с. 9, 13; Тишкин А.А., 1999, с. 187), а также на привлечении калиброванных радиоуглеродных датировок кургана Аржан-2 (Евразия в скифскую эпоху…, 2005, с. 85–87), где зафиксированы аналогичные серьги. Эти обстоятельства позволяют считать рассматриваемые изделия в комплексе с другими находками важными хронологическими индикаторами. В данной публикации будут впервые демонстрироваться результаты их рентгенофлюоресцентного анализа. Но сначала есть смысл кратко представить технологию изготовления золотых предметов.
Одна серьга весом 4,25 гр. (инв. №313) обозначена как «сломанная» (рис. 2, 11). Другая, весом 3,06 гр. (инв. №314), определена как «целая» (рис. 2, 12) и состоит из двух частей («кольцо» и «конус»), сделанных отдельно, а затем соединенных друг с другом с помощью пайки. Несущая часть («кольцо») имеет рельефную поверхность и местами ромбическую форму поперечного сечения. Несмотря на оформленные грани, наблюдаются и оплывы. Кроме этого, видны следы раскатанности, вытянутости и зажимов, которые получились, возможно, во время придания проволоке граненного вида и при сворачивании ее в кольцо. Разные способы получения проволоки, которая служила заготовкой и основой для многочисленных золотых и других металлических изделий, были известны с древности (Минжулин А.И., 1990, с. 236; Ениосова Н.В., Сарачева Т.Г., 1997, с. 299–300). Для того, чтобы проволока была ровной по толщине и с гладкой поверхностью, ее катали между каменными, металлическими, деревянными и другими приспособлениями, а затем полировали. Каким образом делалась граненность на кольце целой серьги из Бойтыгема-II, однозначно при визуальном осмотре и без экспериментов определить трудно. Возможно, это была проковка по кругу или чередование двустороннего зажима специальными щипцами. Так или иначе, но эффект использованного приема поразителен: многочисленные своеобразно выстроенные грани отливаются блеском при различной степени освещенности и «оживают» в движении, непроизвольно привлекая к себе внимание. Рассмотренное оформление «кольца» имеет аналогии в изделиях из кургана Аржан-2 (Čugunov K.V., Parzinger H., Nagler A., 2010, Taf. 106, 5–6; 110, 1, 3), хотя в деталях наблюдаются и отличия.
«Кольцо» целой серьги несомкнутое, имеет диаметр около 2 см. Толщина на концах согнутой проволоки – чуть больше 0,1 см. Что касается размеров полого «конуса», достаточно прочно припаянного с помощью зерни к «кольцу», то высота его и диаметр основания практически одинаковы – 1,15 см. Факт такого соотношения отмечается и у некоторых других аналогичных изделий (Кадырбаев М.К., 1974, с. 45). Можно установить последовательность изготовления второй части серьги – украшенного «конуса». Сначала из листа золотой фольги вырезалась, вероятно, специально размеченная полоска, которой затем придавалась необходимая конусовидная форма. Технология изготовления золотых тонких пластин индивидуальным методом хорошо известна с древних времен (Минжулин А.И., 1990, с. 235–236, рис. 3). Затем из фольги вырезался кружок для основания «конуса», но он прикреплялся, скорее всего, в самом конце процесса изготовления изделия. Гладкая поверхность свернутой в конус фольги украшалась сначала с помощью «декорированной» проволоки, а затем по кругу, снизу вверх, – зернью. Производство так называемой декорированной проволоки, которая имела несколько видов и использовалась при создании филигранных изделий, уже привлекло внимание исследователей, что отражено в научной литературе (см.: Ениосова Н.В., Сарачева Т.Г., 1997, с. 300). В древности не существовало единой технологии изготовления зерни и скани. Каждый мастер выбирал свой путь. В нашем случае орнамент оформлен зернью, а также в виде равномерно расположенных и припаянных к поверхности «конуса» пяти одинаковых элементов, сделанных из «декорированной» проволоки, которая заранее была аккуратно скручена из отдельных полосок тонкой фольги. Вид имеющегося на целой золотой серьге из Бойтыгема-II орнаментального мотива встречается на Алтае и сопредельных территориях в изделиях аржано-майэмирского времени и немного позже (Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., 1997, рис. 66, 4; Завитухина М.П., 1966, рис. 3, 3; Бородаев В.Б., Мамадаков Ю.Т., 1985, рис. 6, 9; и др.). Он определяется по-разному: в виде «запятой», капли, листочка или стилизованной головы птицы. Этот элемент в качестве своеобразного исходного изобразительного модуля представлен и на изделиях из кургана Аржан-2 (Čugunov K.V., Parzinger H., Nagler A., 2010, Taf. 1, 2 и др.).
Следующая важная составляющая рассматриваемых сережек – зернь. Это один из древних приемов художественной обработки изделий из металла, который осуществлялся вручную. Его сущность заключается в том, что изделие украшается мелкими металлическими шариками, уложенными и прикрепленными к поверхности и друг к другу в виде каких-либо узоров или сплошным покрытием, что создает эффектную фактуру, придает предметам необычайную изящность и неповторимую игру светотени (Минжулин А.И., 1990, с. 231). Хотя каждый древний мастер имел свои маленькие секреты при изготовлении зерни, но все-таки этот процесс считается несложным. Он неоднократно описывался в литературе и подтверждался экспериментальным путем (Тишкин А.А., 1999, с. 189). Главная трудность при производстве зерненных изделий проявляется не в изготовлении деталей, а в последовательности технологических приемов, процессе монтажа и способе пайки (Минжулин А.И., 1997, с. 236). Эти же проблемы возникают и при изучении древних ювелирных изделий. Для более точного ответа на вопрос о том, как и с помощью чего крепилась зернь на золотом украшении, нужно проведение микроструктурного анализа и других специальных лабораторных исследований. На основе визуального наблюдения можно лишь предположить, что зернь и «декорированная» проволока присоединялись к поверхности конуса и между собой с помощью припоя из высокопробного золота. Следы этого хорошо видны на месте отпавшего элемента орнамента (Тишкин А.А., 1999, рис. 1, 2). При пайке «декорированную» проволоку в некоторых местах немного повело. Зернь на рассматриваемом целом изделии из Бойтыгема-II в большинстве своем почти одинаковая и укладывалась плотно друг к другу, но кое-где шарики отпали или вовсе не были прикреплены.
Основание «конуса» также припаивалось, а для более прочного закрепления выступающие края фольги загибались, закрывая при этом в некоторых местах ряд зерен, уложенных у основания. В данной части «конуса» имеется восемь отверстий (Тишкин А.А., 1999, рис. 1), которые расположены попарно, перпендикулярно и соответственно друг другу. Скорее всего, эти отверстия диаметром около 1 мм были сделаны уже после того, как пластинку припаяли и окончательно закрепили. Они наколоты шилом примерно под углом 30° и в паре направлены друг к другу, чтобы в них можно было продеть нить или шнурок для формирования сложной составной подвески из бисера, как это зафиксировано при исследовании кургана Аржан-2 (Čugunov K.V., Parzinger H., Nagler A., 2010, Taf. 110, 5). В таком виде украшение было готово к применению. По всей видимости, подобным образом оформлялись и бойтыгемовские серьги, о чем свидетельствует найденные многочисленные бусины (Абдулганеев М.Т., 1994, с. 37).
Вторая («сломанная») серьга является явным подражанием рассмотренному выше изделию. Она отличается размерами, весом, цветом, техникой исполнения, деталями общего внешнего вида, а также расположением и количеством отверстий, устроенных в основании «конуса» для использования дополнительных подвесок (их там по кругу – 10 шт., то есть пять пар). «Кольцо» немного большего диаметра было сделано из гладкой, толщиной около 1 мм, проволоки светло-желтого цвета, к которой пытались припаять полый из тонкой фольги «конус» (его высота – 1,4 см, диаметр основания – 1,2–1,3 см), украшенный разнокалиберной зернью и грубо выполненной с ее помощью имитацией выше рассмотренного орнамента. В связи с тем, что мастер оказался не столь искусным, а это хорошо еще заметно и по некачественной пайке, в древности пришлось проделать сквозное отверстие в отпавшем «конусе» и использовать украшение в таком немного деформированном виде. Эта часть изделия отличается по цвету от «кольца» и имеет красноватый оттенок, который появился, вероятнее всего, в ходе монтажа и припаивания зерни. Местами металлические шарики расплавились, часть изменили начальную форму, а некоторые просто отпали. В «конусе» после его оформления были сделаны еще дополнительные отверстия диаметром менее 1 мм: одно – фиксируется вверху, а два – внизу. Нижние почти совпадают с отверстиями, сделанными в основании и, возможно, были друг с другом как-то связаны. Подобные и не совсем качественные изделия есть в кургане Аржан-2 (Čugunov K.V., Parzinger H., Nagler A., 2010, Taf. 110, 2, 4).
Первые результаты изучения геохимического состава представленных изделий из Бойтыгема-II были получены в Лаборатории минералогии и геохимии Томского государственного университета в ходе полуколичественного спектрального анализа отобранных проб (исполнитель – Е.Д. Агапова). Приводимые ниже показатели даны в весовых процентах, т.е. демонстрируется процент химического состава по массе (процентное отношение масс – один из способов выражения процентной концентрации веществ). Для сломанного изделия они выглядят следующим образом: Au (золото) – >0,1; Si (кремний) – 0,03; Сu – 0,01; Fe – 0,01; Ag (серебро) – 0,005; Mg (магний) – 0,003; Al (алюминий) – 0,003; Na (натрий) – 0,003; Sn – 0,001; Ca (кальций) – 0,001; Bi – 0,0003. Для целой серьги результаты такие: Au – > 0,1; Cu – 0,001; Ag – 0,002; Mn (марганец) – 0,001; Ca – 0,001 (Тишкин А.А., 1999, с. 188). В этой же последовательности рентгенофлюоресцентным спектрометром изучались оба предмета.
Сначала в разных местах тестировалась гладкая проволока, из которой было сделано «кольцо» у сломанной серьги. Получены практически идентичные показатели: 1) Au – 74,77%; Ag – 22,38%; Cu – 2,85%; 2) Au – 74,42%; Ag – 23,03%; Cu – 2,55%; 3) Au – 74,96%; Ag – 22,41%; Cu – 2,63%.
Кроме этого, исследовалось место на «кольце», к которому припаивалась подвеска. Металл там немного отличался по цвету. Выявленный поэлементный ряд (Au – 67,66%; Ag – 25,97%; Cu – 6,1%; Fe – 0,27%) демонстрирует повышенное содержание меди.
Далее изучалась подвеска. Сначала дважды тестировалась ее нижняя часть с отверстиями: Au – 66,99%; Ag – 28,85%; Cu – 2,32%; Sn – 1,05%; Fe – 0,71%; Ni – 0,08%; Au – 67,22%; Ag – 28,99%; Cu – 2,47%; Sn – 1,01%; Fe – 0,31%. Затем был получен результат по зерни: Au – 61,63%; Ag – 32,59%; Cu – 2,38%; Sn – 1,28%; Fe – 2,12%. В заключение дополнительно исследовался край конуса без зерни: Au – 62,93%; Ag – 33,03%; Cu – 2,13%; Sn – 0,97%; Fe – 0,94%. В перечисленных результатах самым необычным является зафиксированное наличие олова. Данный момент может позволить по-иному взглянуть на варианты прикрепления золотых шариков. Использование олова для припаивания металлических деталей в «раннескифское» время обнаружено при изучении зеркала из памятника МГК-I (Тишкин А.А., Серегин Н.Н., 2011, с. 68, табл. V). Хотя не исключено, что на «конус» золотой серьги могли попасть окислы бронзового предмета. Выявленная ситуация требует дополнительных исследований. В любом случае такой зафиксированный элемент, как олово, не может являться естественной примесью золота. Целая серьга изучалась с помощью рентгенофлюоресцентного спектрометра также всесторонне. Сначала в разных местах тестировалась граненая поверхность кольца. Полученные результаты практически не отличаются друг от друга. 1) Au – 88,43%; Ag – 10,47%; Cu – 1,1%; 2) Au – 88,85%; Ag – 10,18%; Cu – 0,97%; 3) Au – 88,52%; Ag – 10,46%; Cu – 1,02%.
Затем изучалось дно подвески. Определены показатели, схожие предыдущим: Au – 88,5%; Ag – 10,14%; Cu – 1,04%; Fe – 0,32%. Исследование зерни обозначило ту же особенность, что и у предыдущего изделия, т.е. наличие небольшого количества олова и железа: Au – 83,56%; Ag – 11,98%; Cu – 2,52%; Fe – 1,29%; Sn – 0,65%. Подобная картина наблюдалась при тестировании конуса и проволочной обкладки: Au – 84,41%; Ag – 11,89%; Cu – 2,28%; Fe – 0,79%; Sn – 0,63%.
Следует отметить, что целая серьга выполнена изящно и искусно. Она без сомнения может занимать ведущее место в ряду шедевров ювелирного искусства скифо-сакского времени, найденных на Алтае. Судя по результатам рентгенофлюоресцентного анализа, для изготовления этого украшения использовалось высококачественное золото. На это указывает и ярко-желтый цвет драгоценного металла, из которого сделана вся серьга.
Сравнивая два изделия из Бойтыгема-II нетрудно установить, что их изготовили мастера разной квалификации. Наиболее близкими аналогиями являются находки, зафиксированные при раскопках курганов №8 и 14 у с. Быстрянского, на правом берегу Катуни (в северных предгорьях Алтая) (Завитухина М.П., 1966, с. 62–64). Важность изучения бойтыгемских украшений следует рассматривать как возможность для дальнейшего более детального и сравнительного анализа имеющегося количества аналогичных изделий в рамках ранее намеченной программы исследования (Тишкин А.А., 1999, с. 185–186). Изображения рассматриваемых сережек зафиксированы на «оленных» камнях центрально-азиатского региона (Кубарев В.Д., 1979, с. 47, табл. XVI; Савинов Д.Г., 1994, с. 104–109; Волков В.В., 2002, табл. 33, 1; 34, 1; 103, 2; и др.), что позволяет датировать эти антропоморфные стелы, которые являются источниками для реконструкции костюма населения аржано-майэмирского периода (Тишкин А.А., Усова И.А., 2011).
Еще одна группа предметов рассматриваемой категории обнаружена на памятнике Тыткескень-VI. Две серьги и поясная обойма (рис. 2, 6–8) происходят из раскопанного кургана №97. Они обнаружены при расчистке и разборке насыпи. Исследованный объект погребения не содержал. Под его юго-западной полой выявлен небольшой зольник, где была обнаружена еще одна бронзовая обойма. Материалы опубликованы и отнесены к бийкенской археологической культуре (Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., Матренин С.С., 2011, рис. 4). Специально было предпринято изучение указанных находок с помощью рентгенофлюоресцентного спектрометра. Первой изучалась малая «серьга» в виде сомкнутого кольца (рис. 2, 6). Для этого с поверхности одной стороны изделия механическим путем удалялись окислы. После тестирования данного участка был зафиксирован результат, свидетельствующий о том, что изделие медное: Cu – 99,17%; As – 0,67%; Pb – 0,16%.
Вторая серьга имеет более крупные размеры (рис. 2, 7). Она также оказалась покрыта мощными окислами, что потребовало их аккуратное снятие. Подготовленное для анализа место исследовалось в двух разных точках. Получены показатели, которые указывают, что основу сплава составляет медь с рудными примесями: 1) Cu – 98,52%; As – 1,16%; Fe – 0,22%; Pb – 0,1%; 2) Cu – 98,76%; As – 1,12%; Fe – 0,12%.
Поясная обойма внешне отличалась наличием патины необычного цвета (рис. 2, 8). Поэтому сначала изучалась лицевая поверхность изделия. Зафиксирован следующий результат: Cu – 85,31%; Sn – 12,32%; Fe – 1,23%; Sb – 0,61%; Pb – 0,53%. Для проведения дальнейших исследований на обратной стороне были механическим путем ликвидированы поверхностные окислы, а тестирование спектрометром осуществлялось дважды и в разных местах: 1) Cu – 86,56%; Sn – 12,26%; Sb – 0,68%; Pb – 0,3%; Bi – 0,11%; Fe – 0,09%; 2) Cu – 86,76%; Sn – 12,38%; Sb – 0,5%; Pb – 0,28%; Fe – 0,08%.
Полученные результаты демонстрируют медно-оловянный сплав с рудными примесями, среди которых повышенным содержанием выделяется сурьма, по всей видимости, определившая цветовую особенность археологизированной поверхности находки.
Важными для датировки кургана №97 памятника Тыткескень-VI являются бронзовые обоймы. Данные элементы поясной гарнитуры обнаруживают сходство с изделиями из уже упомянутого кургана №14 Быстрянского могильника (Завитухина М.П., 1966, рис. 3, 9–11). Аналогичные предметы найдены в других погребениях Алтая и Казахстана «раннескифского» времени (Шульга П.И., 2008, рис. 82). Время бытования таких вещей определяется 2-й половиной VII – 2–3-й четвертью VI вв. до н.э.
Конское снаряжение. Элементы конского снаряжения демонстрирует группа находок из кургана №1 памятника Элекмонар-II (рис. 1, 9–12, 16–17; рис. 3, 1–10). Они получены в ходе раскопок экспедицией Алтайского государственного университета и опубликованы (Степанова Н.Ф., 1996, рис. 3). Рентгенофлюоресцентным спектрометром исследовались все изделия. Сначала в разных местах тестировались удила небольшого размера (рис. 1, 12; рис. 3, 1). Они двусоставные, соединено-кольчатые, с гладкими и округлыми в поперечном сечении стержнями звеньев; имеют стремевидные внешние окончания с отверстиями колокольчикоподобного абриса. Одно звено обломано. Изучение прибором его поверхности, покрытой окислами, зафиксировало следующий набор показателей: Cu – 65,67%; Pb – 28,78%; Sn – 2,31%; Zn – 1,48%; Ti – 1,41%; Fe – 0,35%. Для уточнения необходимых сведений и сравнительного анализа была осуществлена механическая очистка края обломка: Cu – 77,62%; Pb – 20,2%; Sn – 1,98%; Fe – 0,2%. Данные показатели с большой долей вероятности продемонстрировали медно-свинцово-оловянный сплав.
Затем была получена серия данных по целому звену: 1) внутреннее кольцо: Cu – 58,81%; Pb – 38,24%; Sn – 1,74%; Fe – 1,21%; 2) центр звена: Cu – 64,96%; Pb – 32,25%; Sn – 1,95%; Fe – 0,84%; 3) участок без окислов у стремевидного окончания: Cu – 75,49%; Pb – 22,03%; Sn – 2,1%; Fe – 0,38%.
Все зафиксированные данные свидетельствуют о том, что для изготовления двух звеньев удил использовался схожий медно-свинцово-оловянный сплав.
Следующим предметом для изучения стала пряжка со шпеньком (рис. 1, 16; рис. 3, 12). Для определения химического состава сначала исследовался участок внешней стороны изделия (у «носика»), где механически были удалены окислы. Спектрометр определил следующий набор элементов сплава: Cu – 64,95%; Pb – 26,52%; Sn – 8,53%. Затем тестировалась археологизированная поверхность изделия в двух местах: 1) на шпеньке: Cu – 25,52%; Pb – 54,42%; Sn – 19,11%; Bi – 0,43%; Fe – 0,41%; Zn – 0,11%; 2) на рамке:Cu – 41,93%; Pb – 37,68%; Sn – 15,67%; Zn – 2,03%; Ti – 1,96%; Fe – 0,73%.
Отличие зафиксированных показателей от предыдущего результата объясняется наличием обильных окислов. В этих случаях наблюдается повышенное содержание свинца и олова, что обусловлено процессами активного окисления изделия и не отражает реального соотношения компонентов медно-свинцово-оловянного сплава.
В паре с предыдущим изделием для крепления седла использовалась пряжка-блок (рис. 1, 17; рис. 3, 13). Предмет оказался с одной стороны покрыт слоем клея. Так он крепился на стенде в экспозиции. Тестирование находки осуществлялось дважды на участках со снятием окислов: 1) носик: Cu – 53,81%; Pb – 38,5%; Sn – 7,69%; 2) слом рамки: Cu – 52,68%; Pb – 39,24%; Sn – 8,08%.
Полученные результаты демонстрирует медно-свинцово-оловянный сплав, схожий по рецептуре с составом предыдущего изделия. Возможно, они изготовлялись вместе, так как предназначались для парного применения.
Тестирование украшения наносного ремня в виде «крючка» (рис. 1, 11; рис. 3, 14) выявило следующие показатели:
Cu – 48,11%; Pb – 40,71%; Sn – 10,92%; Fe – 0,26%.
В рассматриваемом комплекте имеются шесть пронизей для соединения и распределения ремней конской амуниции (рис. 1, 9; рис. 3, 4–6, 8–10). Все эти предметы исследовались рентгенофлюоресцентным спектрометром индивидуально. Получены близкие показатели, свидетельствующие о медно-свинцово-оловянном сплаве: 1) №669:Cu – 48,45%; Pb – 45,9%; Sn – 5,11%; Fe – 0,54%; 2) №673: Cu – 40,47%; Pb – 55,01%; Sn – 4,14%; Fe – 0,38%; 3) №665: Cu – 42,85%; Pb – 48,01%; Sn – 8,89%; Fe – 0,25%; 4) №668: Cu – 48,59%; Pb – 43,47%; Sn – 6,95%; Fe – 0,99%; 5) №670: Cu – 42,9%; Pb – 49,48%; Sn – 7,43%; Fe – 0,19%; 6) №667: Cu – 51,21%; Pb – 41,05%; Sn – 7,49%; Fe – 0,25%.
Таким же образом изучены и все имеющиеся в коллекции грибовидные застежки (рис. 1, 10; рис. 3, 2–3, 7, 11). Но по сравнению с предыдущими результатами есть отличия в содержании основных компонентов и в зафиксированных естественных примесях: 1) Cu – 76,27%; Pb – 20,05%; Sn – 3,52%; Zn – 0,16%; 2) Cu – 67,43%; Pb – 27,47%; Sn – 4,21%; Fe – 0,74%; Zn – 0,15%; 3) Cu – 50,89%; Pb – 39,52%; Sn – 8,9%; As – 0,55%; Fe – 0,14%; 4) Cu – 43,92%; Pb – 48,12%; Sn – 7,96% (№664).
Рассмотренный набор предметов для формирования конского снаряжения из Элекмонара-II первоначально продатирован VII–VI вв. до н.э. (Степанова Н.Ф., 1996, с. 66–67). Затем его хронологические рамки были обозначены 2-й половиной VIII – 1-й половиной VII в. до н.э. на основании архаичности использованных трехдырчатых псалиев из рога в сочетании с распространенным типом бронзовых удил (Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., 1997, с. 65, 68–71; Тишкин А.А., 2007б, рис. 2). В настоящее время П.И. Шульга (2008, с. 66) без приведения каких-либо оснований определяет время бытования указанных псалиев «около конца VII – начала VI вв. до н.э.» и считает их самыми поздними. Однако, как показывают массовые материалы из кургана Аржан-2 (Čugunov K.V., Parzinger H., Nagler A., 2010, Taf. 126–147), а также из других памятников, в том числе и Алтая (Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., 1997, с. 63–76), с середины VII в. до н.э. и позже такой тип роговых псалиев не использовался. Поэтому находки из кургана №1 памятника Элекмонар-II логичнее датировать 1-й половиной VII в. до н.э. Следующий комплект металлических изделий конского снаряжения происходит с местонахождения Гилевский мост, которое зафиксировано на берегу водохранилища, образованного водами р. Алей, вблизи северо-западных предгорий Алтая (Тишкин А.А., 1998, с. 79). Прежде чем представить очередные результаты изучения данных изделий, необходимо остановиться на таком моменте. В монографии П.И. Шульги (2008, с. 143, 157–158, 173, 179) почему-то местонахождение Гилевский мост однозначно отнесено к могильнику Гилево-X, хотя обнаруженные там вещи происходят явно не из захоронения, что демонстрирует сохранность изделий, практически не поврежденных окислами. Отмеченное заключение, по всей видимости, связано с невнимательным чтением П.И. Шульгой моей статьи (Тишкин А.А., 1998), где подробно указаны обстоятельства находки рассматриваемого комплекта, а также изложены результаты специального обследования. Следует также отметить, что в указанной монографии П.И. Шульги (2008) присутствует существенное количество искажений, ошибок и недоразумений, поэтому при работе с ней необходимо обязательно обращаться к первоисточникам.
Теперь перейдем к характеристике и результатам рентгенофлюоресцентного анализа отдельных элементов конского снаряжения из местонахождения Гилевский мост, который относится к кругу памятников майэмирской (майемерской) культуры (Тишкин А.А., 2003, с. 165; 2011, рис. 12).
Обнаруженные удила (рис. 4, 1; рис. 6, 3) – двусоставные, соединено-кольчатые. Звенья имеют относительно гладкие и округлые в поперечном сечении стержни и стремевидные внешние окончания с отверстиями пешковидной формы. Общая длина рассматриваемых удил в развернутом состоянии составляет 27,4 см. Одно, цельнолитое звено, оказалось немного согнутым. Оно в таком виде имеет длину 9 см (внутреннее кольцо – 1,7 см, внешнее стремевидное оформление – 2,8 см, стержневой участок – 4,5 см). Второе звено – прямое, его окончания находятся в разных плоскостях (перпендикулярно друг другу). Наибольшая длина этой части удил – 9,5 см (из них внутреннее кольцо – 2,3 см, внешнее стремевидное оформление – 2,8 см, стержневой участок – 4,4 см). Толщина стержней обоих звеньев около 0,8 см в центре.
Приведенные параметры указывают на то, что отдельные части удил практически идентичны, учитывая при этом имеющийся изгиб одного из звеньев. Исключение составляют внутренние кольца: одно меньше, а другое больше. Данное обстоятельство косвенно указывает и на способ соединения этих двух деталей. Первое, цельное звено, отливалось в двухсторонней разъемной форме. Об этом свидетельствует хорошо фиксируемый литейный шов. Рассматриваемая часть удил выглядит более качественной, чем вторая, которая отличается многочисленными дефектами, появившимися в ходе ее изготовления и соединения с предыдущим звеном. Пористая поверхность, просечки указывают на то, что использованная форма имела трещины и другие разрушения. Кроме этого, на стержне отчетливо видны следы механического воздействия. С помощью рентгенофлюоресцентного спектрометра сначала тестировался участок в центральной части первого звена. Зафиксированы такие показатели: Cu – 98,1%; Sn – 1,94%; Pb – 0,05%. Затем был изучено это же изделие в месте, где С.В. Хаврин брал очень маленькую пробу с литейного шва. Получен следующий поэлементный ряд: Cu – 97,49%; Sn – 2,22%; Pb – 0,16%; Fe – 0,13%. Для дополнительного результата механически снимались незначительные окислы на стремевидном окончании: Cu – 97,77%; Sn – 2,17%; Pb – 0,06%. Эти данные демонстрируют медно-оловянный сплав с незначительными примесями.
Другое звено с наличием выраженных изъянов исследовалось в четырех местах. Такой подход был обусловлен попыткой выяснить одновременность изготовления второй части удил, а также проведением сравнения с предыдущими аналитическими сведениями. Первые данные получены при тестировании места соединения внешнего окончания и стержня: Cu – 96,18%; Sn – 3,66%; Pb – 0,16%. Затем изучался наплыв литейного шва в месте, где брал пробу С.В. Хаврин: Cu – 96,1%; Sn – 3,79%; Pb – 0,11%. Следующие результаты зафиксированы на поверхности внутреннего кольца сначала без снятия окислов, а затем после их удаления: 1) Cu – 95,94%; Sn – 3,98%; Pb – 0,08%; 2) Cu – 95,99%; Sn – 3,93%; Pb – 0,08%.
Полученные показатели свидетельствуют, что дефектная часть создавалась одновременно из одного и того же металла. Оба звена сделаны по схожей рецептуре. Но отличается количество легирующей добавки. Для первого звена оно оказалось меньшим. Данная разница особо не влияла на функциональное использование. Важнее она для понимания процесс изготовления удил. В данном случае дополнительно подтверждается то, что обе детали делались не одновременно. Сначала было целиком отлито первое звено, а потом к нему стали присоединять второе, что оказалось не совсем простым делом.
Следующий изученный элемент «удильного аппарата» – псалий – имеет изогнутую, У-образную форму. По системе креплений с удилами и ремнями узды он может быть охарактеризован как дырчато-шпеньковый (рис. 5; рис. 6, 4). Изделие имеет смещенный от центра всего изделия (и от центра между двумя крайними отверстиями на стержне) шпенек в виде ответвления с шипом, а также обладает тремя отверстиями, два из которых расположены на окончаниях основного стержня, а третье – на конце ответвления. Псалий отлит в двухсторонней разъемной форме. Об этом свидетельствует линия литейного шва по всему периметру изделия. Отсутствие данного показателя внутри отверстий позволяет говорить об использовании в такой форме специальных стержней, т.е. отверстия не высверливались, а получались уже готовыми при отливке. Для этого, вероятно, вокруг отверстий обозначены характерные утолщения. В поперечном сечении основной стержень имеет овальную форму. Длина изогнутого изделия 13,7 см, в выпрямленном виде этот размер увеличится до 16 см. Толщина стержня по центру – около 0,8 см. Диаметр отверстий – около 0,7 см. Имеются следы использования изделия по назначению. Наибольшая стертость отмечается на основном стержне под развилкой. Что касается шипа, то его первоначальная форма практически не претерпела изменений. В этом месте лишь подтерся литейный шов и отполировался небольшой участок окончания выступа. Незначительные следы изношенности визуально просматриваются с двух сторон ответвления в местах соприкосновения псалия с удилами. Судя по всем этим показателям, изделие эксплуатировалось, но совсем недолго.
При определении химического состава сплава сначала прибором тестировалась поверхность в центре псалия: Cu – 90,92%; Sn – 6,65%; Pb – 2,43%. Эти показатели продемонстрировали отличие от зафиксированных данных по удилам увеличенным количеством олово и свинца. Это, по всей видимости, обеспечивало качество рассматриваемой детали в связи с тем, что на псалий предполагалась значительная нагрузка. Для сравнения исследовалась поверхность изделия в другом месте. В частности, изучалось заостренное окончание: Cu – 88,26%; Sn – 8,77%; Pb – 2,97%.
Затем показатели снимались в месте, где С.В. Хаврин брал пробу с литейного шва на коротком «отростке»: Cu – 87,05%; Sn – 7,46%; Pb – 5,49%. Так же, как и в предыдущем случае, без снятия окислов исследовался длинный конец развилки: Cu – 84,95%; Sn – 9,45%; Pb – 5,6%. В завершении получены сведения о химическом составе на участке основного стержня, где была удалена патина: Cu – 90,98%; Sn – 7,46%; Pb – 1,56%.
Выполненное всестороннее исследование псалия устойчиво демонстрирует медно-оловянно-свинцовый сплав. В ходе данной работы очередной раз подтвердилась зафиксированная тенденция, что на поверхности при окислении формируется повышенное количество легирующих компонентов.
Рассмотренные удила в комплекте с псалиями представляли собой своеобразный механизм в виде кинематической цепи, эффективно действовавшей при управлении лошадью. На основе данного заключения и после экспериментального моделирования мною была сформулирована и продемонстрирована идея о том, что бронзовые У-образные псалии могли использоваться в узде двояко: развилками вниз или вверх (Тишкин А.А., 1998, с. 87, рис. 3, 5–6). Эту мысль через 10 лет повторил П.И. Шульга (2008, с. 60, прим), правда, без ссылки на опубликованный мною материал.
Следующее изделие (рис. 4, 3; рис. 6, 2) в первоначальной публикации рассматривалось в качестве налобной бляхи (Тишкин А.А., 1998, с. 88). Дальнейшие исследования показали, что оно таковой не является и может рассматриваться как правая седельная застежка (Степанова Е.В., 2006, с. 111). Эта деталь представляет собой округлую (диаметром около 3,8 см), слегка выпуклую шляпку толщиной до 0,3 см со шпеньком в виде Т-образного выступа. Изделие отливалось по утрачиваемой восковой модели в закрытой форме. Литейные швы отсутствуют, а на поверхности обнаруживаются характерные для пластичного материала контуры, вмятины от пальцев, стыки элементов конструкции (Минасян Р.С., 1994, с. 158). Литник четко фиксируется на овальной поверхности шпенька (рис. 6, 2). Толщина ножки рассматриваемого выступа в центре 0,9 см, а длина ее – 1,3 см, что предполагает использование толстых или соединение нескольких разных ремней. Т-образный фиксатор имеет овальную форму размерами 2,2х1,5 см, толщиной до 0,3 см. Аналогичные изделия имеются в достаточном количестве среди элементов конского снаряжения «раннескифского» времени (Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., 1997, рис. 41, 4; 55, 3, 9; Степанова Е.В., 2006, рис. 1, 2; Шульга П.И., 2008, рис. 62, 29–44).
Сначала рентгенофлюоресцентным спектрометром тестировалась шляпка, на которой хорошо видны следы от наждака, использованного находчиком для визуального определения металла: Cu – 83,89%; Sn – 13,96%; As – 1,12%; Pb – 1,03%. Зафиксированные свидетельства обнаруживают разницу с предыдущими результатами по удилам и псалию. Серия данных для сравнения получена в разных местах поврежденной и нетронутой поверхности: 1) Cu – 83,53%; Sn – 13,53%; As – 1,55%; Pb – 1,33%; Fe – 0,06%; 2) Cu – 83,99%; Sn – 13,91%; As – 1,06%; Pb – 1,04%; 3) Cu – 87,85%; Sn – 10,68%; Pb – 0,57%; As – 0,49%; Fe – 0,41%; 4) Cu – 87,67%; Sn – 11,05%; As – 0,61%; Pb – 0,55%; Fe – 0,12%.
На ребре шляпки один из участков был механически освобожден от окислов. Там показатели снимались прибором дважды: Cu – 84,14%; Sn – 14,22%; As – 0,76%; Pb – 0,66%; Fe – 0,22%; Cu – 86,44%; Sn – 12,22%; As – 0,75%; Pb – 0,41%; Fe – 0,18%.
Отдельно исследовалась «шейка» фиксатора. Сначала были выявлены данные по окисленной поверхности совершенно в разных местах: Cu – 86,2%; Sn – 12,56%; Pb – 0,73%; Fe – 0,51%; Cu – 85,36%; Sn – 13,7%; Pb – 0,62%; Fe – 0,32%. Затем изучался участок, где механически удалялась темная патина: Cu – 86,13%; Sn – 12,6%; Pb – 0,77%; Fe – 0,5%.
Кроме перечисленных результатов, получены сведения о составе сплава рядом с местом, где С.В. Хаврин брал пробу. Для этого осуществлялась ликвидация окислов на площадке Т-образного фиксатора у литника: Cu – 86,83%; Sn – 11,86%; As – 0,64%; Pb – 0,49%; Fe – 0,18%.
Полученная серия результатов позволяет сделать заключение о том, что седельная застежка бронзовая. Зафиксированная неоднородность показателей характерна для древних сплавов.
Последним из рассматриваемых предметов, найденных на берегу Гилевского водохранилища, является пряжка-блок (рис. 4, 2; рис. 6, 1). Е.В. Степанова (2006, с. 111, 113, рис. 1, 1b–9b) называет этот элемент, связанный с подпругой седла, петлей, а П.И. Шульга (2008, с. 32–43, 95–97, рис. 62) – подпружным блоком. Изделие отлито в закрытой форме по утрачиваемой восковой модели, о чем свидетельствуют признаки, характерные для такого способа изготовления бронзовых вещей. Следы литника хорошо заметны на выделяющемся выступе щитка (рис. 4, 2). Наличие выпуклости и ребра жесткости, на наш взгляд, является свидетельством экономии металла при увеличении прочности изделия. Размеры овальной приемной прорези таковы: 5,4х4 см. Отверстие на щитке для ремня, на котором закреплялась эта пряжка-блок, имеет длину 1,7 см и ширину 0,4 см. Недостающая в рассматриваемом комплекте вторая пряжка могла быть подобна имеющейся, но со шпеньком для фиксации регулируемого подпружного ремня (Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., 1997, с. 72–74; Степанова Е.В., рис. 1, 1а–9а).
Результаты рентгенофлюоресцентного анализа представленного изделия следующие: 1) в нижний слом рамки у щитка: Cu – 87,04%; Sn – 12,43%; Pb – 0,53%; 2) в лицевую поверхность изделия без снятия окислов: Cu – 84,99%; Sn – 13,28%; Pb – 0,89%; As – 0,84%; 3) в место слома рамки у носика, где брал пробу С.В. Хаврин. Cu – 86,87%; Sn – 11,74%; As – 0,73%; Pb – 0,66%; 4) участок выступа у литника: Cu – 85,74%; Sn – 12,41%; Pb – 0,95%; As – 0,84%; Fe – 0,06%.
Все полученные результаты демонстрируют в определенной мере схожесть рецептуры, использованной при изготовлении предыдущей детали для седла.
Аналогий выше описанным элементам конского снаряжения на сегодняшний день можно найти достаточное количество (Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., 1997, с. 67, 69, 71–72, 74–76; Шульга П.И., 2008, рис. 52, 54, 62; и др.). Они демонстрируют особенности майэмирской культуры, которая отличается от бийкенской (Тишкин А.А., 2011, с. 288, рис 12) и имеет свои специфические особенности, фиксирующиеся в бронзолитейном производстве.
Все полученные результаты рентгенофлюоресцентного анализа вместе с другими опубликованными данными (Хаврин С.В., 2008, с. 173–178) закладывают основу для дальнейшего изучения металлических изделий Алтая аржано-майэмирского времени и проведения сравнительного анализа с данными по эпохе и сопредельным территориям.
Абдулганеев М.Т. Майэмирские курганы Бойтыгема // Археология Горного Алтая. – Барнаул, 1994. – С. 37–43.
Бородаев В.Б., Мамадаков Ю.Т. Могильники Кырлык-I и Кырлык-II в Горном Алтае // Проблемы охраны археологических памятников Сибири. – Новосибирск, 1985. – С. 51–88.
Васютин А.С., Садовой А.Н. К проблеме реконструкции традиционных систем жизнеобеспечения в раннескифское время (Восточный Алтай – могильник Коо-I) // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. – Барнаул, 1999. – С. 35–38.
Волков В.В. Бронзовый и ранний железный век Северной Монголии. – Улаанбаатар: Шинжлэх Ухааны Академиийн Хэвлэл, 1967. – 148 с.
Волков В.В. Оленные камни Монголии. – М.: Научный мир, 2002. – 248 с.
Гришин Ю.С. Бронзовый и ранний железный век Восточного Забайкалья. – М.: Наука, 1975. – 136 с.
Грязнов М.П. История древних племен Верхней Оби по раскопкам близ с. Большая Речка. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956. – 162 с.
Грязнов М.П. Аржан. Царский курган раннескифского времени. – Л.: Наука, 1980. – 62 с.
Евразия в скифскую эпоху: радиоуглеродная и археологическая хронология / А. Ю. Алексеев, Н. А. Боковенко, В. А. Васильев и др. – СПб.: Теза, 2005. – 290 с.
Ениосова Н.В., Сарачева Т.Г. Средневековое ювелирное ремесло Европы: основные аспекты в истории изучения // Древности Евразии. – М., 1997. – С. 286–316.
Завитухина М.П. Курганы и села Быстрянского в Алтайском крае (по раскопкам С.М. Сергеева в 1930 г.) // Археологический сборник Государственного Эрмитажа. – Л.; М., 1966. – Вып. 8. – С. 61–76.
Кадырбаев М.К. Могильник Жиланды на реке Нуре // В глубь веков. – Алма-Ата, 1974. – С. 25–45.
Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А. Скифская эпоха Горного Алтая. Ч. I: Культура населения в раннескифское время. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1997. – 232 с.
Кирюшин Ю. Ф., Тишкин А. А., Матренин С. С. 2011. Памятник скифо-сакского времени Тыткескень-VI: итоги изучения и культурно-хронологический анализ // «Terra Scythica». – Новосибирск, 2011. – С. 97–116.
Кубарев В.Д. Древние изваяния Алтая (оленные камни). – Новосибирск: Наука, 1979. – 120 с.
Марсадолов Л.С. Памятники ранних кочевников в Усть-Куюме на Алтае (по раскопкам Г.П. Сосновского и Г.П. Сергеева) // Археологический сборник Государственного Эрмитажа. – Л., 1981. – Вып. 22. – С. 11–22.
Марсадолов Л.С. Основные тенденции в изменении форм удил, псалиев и пряжек коня на Алтае в VIII–V веках до н.э. // Снаряжение верхового коня на Алтае в раннем железном веке и средневековье. – Барнаул, 1998. – С. 5–24.
Минасян Р.С. 1994. Способы литья бронзовых удил в предскифское и скифское время // Элитные курганы степей Евразии в скифо-сарматскую эпоху. – СПб., 1994. – С. 157–163.
Минжулин А.И. 1990. Технология зерни // СА. –1990. – №4. – С. 231–240.
Савинов Д.Г. Оленные камни в культуре кочевников Евразии. – СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1994. – 208 с.
Семенов Вл.А. Синхронизация и хронология памятников алды-бельского типа в Туве // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. – Барнаул, 1999. – С. 165–169.
Степанова Е.В. Эволюция конского снаряжения и относительная хронология памятников пазырыкской культуры // Археологические вести. – 2006. – №13. – С. 102–150.
Степанова Н.Ф. Погребения в каменных ящиках и их датировка // Погребальный обряд древних племен Алтая. – Барнаул, 1996. – С. 54–69.
Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время / М. Г. Мошкова (ред.). – М.: Наука, 1992. – 494 с.
Ступников Р.Н. Плиточные могилы у ст. Оловянной Читинской области // Бронзовый и железный век Сибири. – Новосибирск, 1974. – С. 104–109.
Тишкин А.А. Погребальные сооружения курганного могильника Бийке в Горном Алтае и культура населения, оставившего их // Погребальный обряд древних племен Алтая. – Барнаул, 1996. – С. 20–54.
Тишкин А.А. Находки некоторых элементов конского снаряжения скифской эпохи в предгорной зоне Алтая // Снаряжение верхового коня на Алтае в раннем железном веке и средневековье. – Барнаул, 1998. – С. 78–90.
Тишкин А.А. Украшения раннескифского времени из Горного Алтая // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. – Барнаул, 1999. – С. 184–190.
Тишкин А.А. О соотношении бийкенской и майэмирской археологических культур Алтая раннескифского времени // Степи Евразии в древности и средневековье. – СПб., 2003. – Кн. 2. – С. 164–166.
Тишкин А.А. Создание периодизационных и культурно-хронологических схем: исторический опыт т современная концепция изучения древних и средневековых народов Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2007а. – 356 с.
Тишкин А.А. Этапы развития бийкенской культуры Алтая // Теория и практика археологических исследований. – Барнаул, 2007б. – Вып. 3. – С. 146–158.
Тишкин А.А. Бийкенская культура Алтая аржано-майэмирского времени: содержание и опыт периодизации // «Terra Scythica». – Новосибирск, 2011. – С. 272–290.
Тишкин А.А., Серегин Н.Н. Металлические зеркала как источник по древней и средневековой истории Алтая (по материалам Музея археологии и этнографии Алтая Алтайского государственного университета). – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2011. – 144 с.
Тишкин А.А., Усова И.А. «Оленные» камни как источник для реконструкции костюма населения Азии аржано-майэмирского времени (по материалам памятников Монгольского Алтая) // Сакская культура Сарыарки в контексте изучения этносоциокультурных процессов степной Евразии. – Караганды, 2011. – С. 158–163.
Тэнгэрийн илд: хурэл зэвсгийн уе, хунну гурний хурэд эд олгиийн соел / П. Эрдэнэчулуун, Д. Эрдэнэбаатар. – Улаанбаатар: Нарлаг Монгол Оноодор, 2011. – 496 с.
Хаврин С.В. Анализ состава раннескифских бронз Алтая // Шульга П.И. Снаряжение верховой лошади и воинские пояса на Алтае. Ч. I: Раннескифское время. – Барнаул: Азбука, 2008. – С. 173–178.
Членова Н.Л. Происхождение и ранняя история племен тагарской культуры. – М.: Наука, 1967. – 300 с.
Членова Н.Л. Хронология памятников карасукской эпохи. – М.: Наука, 1972. – 248 с.
Чугунов К.В. Аржан-2: реконструкция этапов функционирования погребально-поминального комплекса и некоторые вопросы его хронологии // Российский археологический ежегодник. – 2011. – №1. – С. 209–335.
Шульга П.И. Снаряжение верховой лошади и воинские пояса на Алтае. Ч. I: Раннескифское время. – Барнаул: Азбука, 2008. – 276 с.
Čugunov K. V., Parzinger H., Nagler A. Der skythenzeitliche Fürstenkurgan Aržan 2 in Tuva. – Mainz: Verlag Philipp von Zabern, 2010. – 330 S. +153 Taf.
РЕЗЮМЕ
В настоящее время перед российскими археологами стоит задача более интенсивного изучения уже накопленных материалов. Для этого используются современные естественно-научные методы. Они направлены на получение необходимого объема объективной информации для проверки ранее сформулированных выводов, концепций и предположений, а также для выхода на новый уровень исследовательской деятельности. В этом процессе важное значение имеют определения химического состава металлических изделий. Особое значение такие данные приобретают там, где работа вообще не проводилась либо она реализовывалась фрагментарно. Автором статьи намечена и последовательно выполняется программа изучения предметов аржано-майэмирского времени (конец IX – 2–3-я четверти VI в. до н.э.) с помощью рентгенофлюоресцентного спектрометра ALPHA SERIESТМ Альфа-2000 (производство США), который имеется на кафедре археологии, этнографии и музеологии Алтайского государственного университета. Публикуемые результаты базируются на проведенных исследованиях, в основу которых легли археологические находки, хранящиеся в Музее археологии и этнографии Алтая Алтайского государственного университета (г. Барнаул). Наиболее представительной является коллекция, полученная при раскопках памятника Элекмонар-II. Кроме этого, привлекались древние предметы из таких археологических комплексов, как Бийке, Бойтыгем-II и Тыткескень-VI. Все они демонстрируют различные этапы развития бийкенской археологической культуры. В качестве сравнительного материала из музея привлечен неполный комплект элементов конского снаряжения, который отражает другую традицию в рамках обозначенного хронологического периода. Изделия из местонахождения Гилевский мост относятся к майэмирской (майемерской) культуре.
At present, the Russian archaeologists task is a more intensive study of the materials already accumulated. Natural-science methods are used for this. It aimed to obtaining the necessary amount of objective information to verify the earlier conclusions, concepts and assumptions, and for going to a new level of research activity. Determination of chemical composition of metal products is very important in this process. Such data gain special value where such work wasn't carried out at all or it was realized fragmentary. The program of study of artifacts of Arjan-Mayemir period (he end of IX – the 2-3rd quarters of VI centuries BC) by X-ray spectrometer ALPHA SERIESТМ (made in USA), which is in department of archaeology, ethnography and museology of the Altay State University, carried out is consistently by the author of this article. Published results are based on the realized researches, which based by archeological finds which are storing in the Museum of archeology and ethnography of Altai of the Altay State University (Barnaul). The most representative is the collection received at excavation of a monument Elekmonar-II. Besides, other materials from such archaeological complexes of Altai, as Biyke, Boytygem-II and Tytkesken-VI were involved also. All of them show various stages of development of Biykenskaya archaeological culture. As a comparative material from a museum the incomplete set of elements of horse equipment which reflects other tradition within the designated chronological period are involved. Artifacts from a site Gilevsky Most belong to Mayemirskaya (Mayemerskaya) culture.
Список сокращений
АлтГУ – Алтайский государственный университет (г. Барнаул).
АН – Академия наук.
БЕ – Ближние Елбаны.
ИИМК – Институт истории материальной культуры (г. Санкт-Петербург).
РАН – Российская академия наук.
СА – Советская археология (журнал).
СССР – Союз Советских Социалистических Республик.
США – Соединенные штаты Америки.
Категория: